Неточные совпадения
У всякого есть свой задор: у одного задор обратился на борзых собак; другому кажется, что он сильный любитель музыки и удивительно чувствует все глубокие места в ней; третий мастер лихо пообедать; четвертый сыграть роль хоть одним вершком повыше той, которая ему назначена; пятый, с желанием более ограниченным, спит и грезит о том, как бы пройтиться на гулянье с флигель-адъютантом, напоказ своим приятелям, знакомым и даже
незнакомым; шестой уже одарен такою рукою, которая чувствует желание сверхъестественное заломить угол какому-нибудь бубновому тузу или двойке, тогда как рука седьмого так и лезет произвести где-нибудь порядок, подобраться поближе к личности станционного смотрителя или ямщиков, —
словом, у всякого есть свое, но у Манилова ничего не было.
Последние
слова он уже сказал, обратившись к висевшим на стене портретам Багратиона и Колокотрони, [Колокотрони — участник национально-освободительного движения в Греции в 20-х г. XIX в.] как обыкновенно случается с разговаривающими, когда один из них вдруг, неизвестно почему, обратится не к тому лицу, к которому относятся
слова, а к какому-нибудь нечаянно пришедшему третьему, даже вовсе
незнакомому, от которого знает, что не услышит ни ответа, ни мнения, ни подтверждения, но на которого, однако ж, так устремит взгляд, как будто призывает его в посредники; и несколько смешавшийся в первую минуту незнакомец не знает, отвечать ли ему на то дело, о котором ничего не слышал, или так постоять, соблюдши надлежащее приличие, и потом уже уйти прочь.
Прекрасная полячка так испугалась, увидевши вдруг перед собою
незнакомого человека, что не могла произнесть ни одного
слова; но когда приметила, что бурсак стоял, потупив глаза и не смея от робости пошевелить рукою, когда узнала в нем того же самого, который хлопнулся перед ее глазами на улице, смех вновь овладел ею.
Бывают иные встречи, совершенно даже с
незнакомыми нам людьми, которыми мы начинаем интересоваться с первого взгляда, как-то вдруг, внезапно, прежде чем скажем
слово.
Наполненное шумом газет, спорами на собраниях, мрачными вестями с фронтов, слухами о том, что царица тайно хлопочет о мире с немцами, время шло стремительно, дни перескакивали через ночи с незаметной быстротой, все более часто повторялись
слова — отечество, родина, Россия, люди на улицах шагали поспешнее, тревожней, становились общительней, легко знакомились друг с другом, и все это очень и по-новому волновало Клима Ивановича Самгина. Он хорошо помнил, когда именно это
незнакомое волнение вспыхнуло в нем.
Он употреблял церковнославянские
слова: аще, ибо, паче, дондеже, поелику, паки и паки; этим он явно, но не очень успешно старался рассмешить людей. Он восторженно рассказывал о красоте лесов и полей, о патриархальности деревенской жизни, о выносливости баб и уме мужиков, о душе народа, простой и мудрой, и о том, как эту душу отравляет город. Ему часто приходилось объяснять слушателям
незнакомые им
слова: па́морха, мурцовка, мо́роки, сугрев, и он не без гордости заявлял...
Самгин, не вслушиваясь в ее
слова, смотрел на ее лицо, — оно не стало менее красивым, но явилось в нем нечто
незнакомое и почти жуткое: ослепительно сверкали глаза, дрожали губы, выбрасывая приглушенные
слова, и тряслись, побелев, кисти рук. Это продолжалось несколько секунд. Марина, разняв руки, уже улыбалась, хотя губы еще дрожали.
И тотчас же ему вспомнились глаза Лидии, затем — немой взгляд Спивак. Он смутно понимал, что учится любить у настоящей любви, и понимал, что это важно для него. Незаметно для себя он в этот вечер почувствовал, что девушка полезна для него: наедине с нею он испытывает смену разнообразных,
незнакомых ему ощущений и становится интересней сам себе. Он не притворяется пред нею, не украшает себя чужими
словами, а Нехаева говорит ему...
Он так и принимал за чистую монету всякий ее взгляд, всякое
слово, молчал, много ел, слушал, и только иногда воззрится в нее странными, будто испуганными глазами, и молча следит за ее проворными движениями, за резвой речью, звонким смехом, точно вчитывается в новую,
незнакомую еще ему книгу, в ее немое, вечно насмешливое лицо.
Про старца Зосиму говорили многие, что он, допуская к себе столь многие годы всех приходивших к нему исповедовать сердце свое и жаждавших от него совета и врачебного
слова, до того много принял в душу свою откровений, сокрушений, сознаний, что под конец приобрел прозорливость уже столь тонкую, что с первого взгляда на лицо
незнакомого, приходившего к нему, мог угадывать: с чем тот пришел, чего тому нужно и даже какого рода мучение терзает его совесть, и удивлял, смущал и почти пугал иногда пришедшего таким знанием тайны его, прежде чем тот молвил
слово.
Расстроенный, взволнованный Недопюскин не расслышал
слов незнакомого ему господина, но прочие тотчас все замолкли; остряк снисходительно улыбнулся.
— Делайте все, что вам приказывает служба, но я вас прошу избавить меня от поучений. Из ваших
слов я вижу, что вы ждали, чтоб я вам поклонился. Я не имею привычки кланяться
незнакомым.
Завсегдатаи «вшивой биржи». Их мало кто знал, зато они знали всех, но у них не было обычая подавать вида, что они знакомы между собой. Сидя рядом, перекидывались
словами, иной подходил к занятому уже столу и просил, будто у
незнакомых, разрешения сесть. Любимое место подальше от окон, поближе к темному углу.
— Мне решительно все равно, что обо мне станут говорить знакомые и
незнакомые, а от своего намерения спасти, — извините за дурацкое
слово, которое сорвалось, — от намерения ободрить, поддержать эту девушку я не откажусь.
Я получил было неприятное впечатление от
слов, что моя милая сестрица замухрышка, а братец чернушка, но, взглянув на залу, я был поражен ее великолепием: стены были расписаны яркими красками, на них изображались
незнакомые мне леса, цветы и плоды, неизвестные мне птицы, звери и люди, на потолке висели две большие хрустальные люстры, которые показались мне составленными из алмазов и бриллиантов, о которых начитался я в Шехеразаде; к стенам во многих местах были приделаны золотые крылатые змеи, державшие во рту подсвечники со свечами, обвешанные хрустальными подвесками; множество стульев стояло около стен, все обитые чем-то красным.
Слева от меня О-90 (если бы это писал один из моих волосатых предков лет тысячу назад, он, вероятно, назвал бы ее этим смешным
словом «моя»); справа — два каких-то
незнакомых нумера, женский и мужской.
Мне показали на одну юрту, я и пошел туда, куда показали. Прихожу и вижу: там собрались много ших-задов и мало-задов, и мамов и дербышей, и все, поджав ноги, на кошмах сидят, а посреди их два человека
незнакомые, одеты хотя и по-дорожному, а видно, что духовного звания; стоят оба посреди этого сброда и
слову божьему татар учат.
Он хвалил направление нынешних писателей, направление умное, практическое, в котором, благодаря бога, не стало капли приторной чувствительности двадцатых годов; радовался вечному истреблению од, ходульных драм, которые своей высокопарной ложью в каждом здравомыслящем человеке могли только развивать желчь; радовался, наконец, совершенному изгнанию стихов к ней, к луне, к звездам; похвалил внешнюю блестящую сторону французской литературы и отозвался с уважением об английской —
словом, явился в полном смысле литературным дилетантом и, как можно подозревать, весь рассказ о Сольфини изобрел, желая тем показать молодому литератору свою симпатию к художникам и любовь к искусствам, а вместе с тем намекнуть и на свое знакомство с Пушкиным, великим поэтом и человеком хорошего круга, — Пушкиным, которому, как известно, в дружбу напрашивались после его смерти не только люди совершенно ему
незнакомые, но даже печатные враги его, в силу той невинной слабости, что всякому маленькому смертному приятно стать поближе к великому человеку и хоть одним лучом его славы осветить себя.
Странные
слова,
незнакомые имена надоедливо запоминались, щекотали язык, хотелось ежеминутно повторять их — может быть, в звуках откроется смысл?
— Случилась интересная вещь, — ответил я, желая узнать, что скажут другие. — Когда я играл, я был исключительно поглощен соображениями игры. Как вы знаете, невозможны посторонние рассуждения, если в руках каре. В это время я услышал — сказанные вне или внутри меня —
слова: «Бегущая по волнам». Их произнес
незнакомый женский голос. Поэтому мое настроение слетело.
Получил я назад дар
слова не скоро, и это случилось таким образом: увидел я себя в полумрке
незнакомой комнаты, начал припоминать: «где я, и что это такое?»
Последние
слова незнакомого проезжего отозвались в душе его; тысячи различных мыслей и противоположных желаний волновали его грудь.
Незнакомый с ужасом взглянул на запорожца, но не отвечал ни
слова.
Те из челядинцев, с которыми встречался Юрий, подъезжая к крыльцу, смотрели на него с удивлением: измятый и поношенный охабень, коим с ног до головы он был окутан, некрасивая одежда Алексея — одним
словом, ничто не оправдывало дерзости
незнакомого гостя, который, вопреки обычаю простолюдинов, не сошел с лошади у ворот и въехал верхом на двор гордого боярина.
Она говорила снисходительно, часто подшучивала над ним, в речах ее то и дело мелькали
незнакомые Фоме
слова, которые она произносила как-то особенно веско, с видимым удовольствием.
Незнакомое, странно чужое
слово смутило Евсея, и он тише добавил...
Моя попытка разговориться с этими дикарями кончилась полной неудачей и вызвала только неумолкаемый смех маленькой веселой публики. При помощи трех
слов: «гулял», «ташшил» и «кунчал» трудно было разговориться с
незнакомыми людьми, а пермяки и этого не знали. Один, впрочем, как-то апатично произнес одно
слово: «клэп», то есть хлеб.
Наши приятели, не говоря ни
слова, пошли вслед за
незнакомым. Когда они стали подходить к огням, то заметили, что он был в военном сюртуке с штаб-офицерскими эполетами. Подойдя к биваку Зарецкого, он повернулся и сказал веселым голосом...
Тон его показался мне странным. Уходя, я услышал, что он бормочет что-то, тоже
незнакомым, странным голосом. Между прочим я расслышал
слова: «удобный муж».
Побывав у заказчиков, Лука Александрыч зашел на минутку к сестре, у которой пил и закусывал; от сестры пошел он к знакомому переплетчику, от переплетчика в трактир, из трактира к куму и т. д. Одним
словом, когда Каштанка попала на
незнакомый тротуар, то уже вечерело, и столяр был пьян как сапожник. Он размахивал руками и, глубоко вздыхая, бормотал...
Последовало всеобщее движение за
словами господина Голядкина. Андрей Филиппович и
незнакомая фигура закивали своими головами; его превосходительство дергал в нетерпении из всех сил за снурок колокольчика, дозываясь людей. Тут господин Голядкин-младший выступил вперед в свою очередь.
— Беатриче, Фиаметта, Лаура, Нинон, — шептал он имена,
незнакомые мне, и рассказывал о каких-то влюбленных королях, поэтах, читал французские стихи, отсекая ритмы тонкой, голой до локтя рукою. — Любовь и голод правят миром, — слышал я горячий шепот и вспоминал, что эти
слова напечатаны под заголовком революционной брошюры «Царь-Голод», это придавало им в моих мыслях особенно веское значение. — Люди ищут забвения, утешения, а не — знания.
Павел хотел было отказаться, но ему жаль стало сестры, и он снова сел на прежнее место. Через несколько минут в комнату вошел с нянькой старший сын Лизаветы Васильевны. Он, ни
слова не говоря и только поглядывая искоса на
незнакомое ему лицо Павла, подошел к матери и положил к ней головку на колени. Лизавета Васильевна взяла его к себе на руки и начала целовать. Павел любовался племянником и, кажется, забыл неприятное впечатление, произведенное на него зятем: ребенок был действительно хорош собою.
Буланин не понял всего смысла, заключавшегося в
словах Сельского, но тон, каким они были произнесены, и этот
незнакомый термин сразу произвели на него впечатление чего-то сверхъестественного и ужасного, подобно тем простым
словам, которые иногда в лихорадочных снах принимают такое зловещее, потрясающее значение.
Лето выдалось сырое и холодное, деревья были мокрые, все в саду глядело неприветливо, уныло, хотелось в самом деле работать. В комнатах, внизу и наверху, слышались
незнакомые женские голоса, стучала у бабушки швейная машина: это спешили с приданым. Одних шуб за Надей давали шесть, и самая дешевая из них, по
словам бабушки, стоила триста рублей! Суета раздражала Сашу; он сидел у себя в комнате и сердился; но все же его уговорили остаться, и он дал
слово, что уедет первого июля, не раньше.
Женщины не остались равнодушными в общем деле, и много прекрасных писем получил Загоскин от женщин, совершенно ему
незнакомых: одним
словом, он сделался знаменитостью, модным человеком, необходимостью обедов, балов, раутов и бесед с литературным направлением, львом тогдашнего времени.
И только что он эти
слова проговорил, как вдруг в двери стук-стук-стук, и
незнакомый голос зовет...
Да, скорее месть, если уж так необходимо старое
слово для определения нового и
незнакомого чувства.
Последняя фраза старика рассеяла мою дремоту. Я сел против огня и задумался. Темная ночь,
незнакомое место,
незнакомые люди и не совсем понятные речи, и, наконец, это странное, зловещее
слово… Мои нервы были расстроены.
Он рассматривал её как
незнакомую, и, хотя
слова её были неприятны ему, всё-таки она была красивее подруг — такая сильная, рослая, с аккуратными грудями.
Он машинально оглянулся назад, увидел раскрытую настежь дверь и темноту коридора за нею, но не понял ни смысла этих
слов, ни значения этой двери и тотчас же забыл о них. Полузакрытые черные глаза вдруг очутились так близко около его лица, что очертания их стали неясными, расплывчатыми, и сами они сделались огромными, неподвижными, страшно блестящими и совсем
незнакомыми. Горячие, качающиеся волны хлынули на него, разом затопили его сознание и загорелись перед ним странными вертящимися кругами…
— Помилуйте! На пароходах за обедом чужие и
незнакомые люди поднимают между собой разговор, а мы с вами знакомы уже несколько часов, рассматриваем друг друга и не проговорили между собой еще ни одного
слова! На что это похоже?
При
незнакомых он с самым близким человеком
слова напрямки не скажет, а все обиняком, либо по-офенски.
На площади внятнее прогудело опять то же
слово, чуждое и
незнакомое нам;
слово это было «кат».
Недолго промаялся Петя в своем новом приюте, где увидал
незнакомые лица, может быть неприветливые, напоминавшие ему суровую мать. Тоска по родным и болезнь свалили его. Он отдал Богу душу и последнее свое прощальное
слово старшему брату и Тони, приехавшим навестить его и усладить, чем могли, его участь.
— Князь Сергий, — так называла она старичка-сановника, — убедил меня принять и выслушать вас, хотя и не в моих правилах принимать
незнакомых; для деловых же разговоров у меня есть главноуправляющий моими имениями, но как из полученного мною вашего письма, так и из
слов князя Сергия, я к удивлению моему узнала, что дело касается будто бы славы моего рода, моей фамильной чести…
Она лежала молча и не только
словом, но даже жестом не проявила ни малейшего удивления ни к месту ее нахождения, ни к фигуре наклоненной над ней
незнакомой монашенки.
Кувырков вздогнул:
слово слышит дикое, а место ему показалось
незнакомое.
— Да, я знаю, ты даже его возвысить стремишься: богомольцев
незнакомых иерейским благословением благословляешь… — С этим
словом протопоп сделал к дьякону шаг и, ударив себя по колену, прошептал: — А кто это, не знаете ли вы, отец дьякон, кто это у бакалейной лавки, сидючи с приказными, папиросы курит?
Я получил и получаю много писем от
незнакомых мне лиц, просящих меня объяснить в простых и ясных
словах то, что я думаю о предмете написанного мною рассказа под заглавием «Крейцерова соната». Попытаюсь это сделать, т. е. в коротких
словах выразить, насколько это возможно, сущность того, что я хотел сказать в этом рассказе, и тех выводов, которые, по моему мнению, можно сделать из него.